На следующий день газета Слава вышла под лозунгом «К перемене», а в передовице говорилось:
«Есть какая-то гнильца в нынешнем правительстве. С каждым днём оно разочаровывает нас. Воздвигнутое горстью борцов во имя идеалов, оно каждый день, мы видим это, поступается своей программой...»
Далее обвинения ему до конца первой колонки. Затем:
«Приемущество нынешней власти состоит в большом кадровом запасе. Одни личности могут быть легко сменены другими. Необходимо лишь гражданское созание, превозмогающее жажду власти. Практика удержания власти любой ценой волечёт нас в незвестность...»
Отсюда донца говорилось о неспользованных силах новой власти. Вспоминалось несколько лиц, а имя Методи Здравева подавалось особенно ловко.
В тот же день, ставший народным депутатом нового созыва, Загоров пришёл к Струмски. Он был единственным другом Аси, который ему не изменил. Загоров был положителен, умён и деятелен. Он обладал красивой мужской фигурой, от него веяло честностью и бесстрашием.
Он показал Асе газету с возмутительной статьёй о Здравеве:
— Вот, смотри, приятель, кто достоен войти в руководство.
Ася и не взгянул на газету. Он сидел в кресле за письменным столом неподвижный как кукла и смотрел с полуулыбкой.
Загоров кипел:
— Тот самый Здравев, который прятался по чердакам, пока по улицам гуляла смерть. И он оказался в числе достойных! Михо был прав. Он предсказал всё.
— Михо! —шепнул Ася и вгляд его стал печален.
Затем мердленно, словно ища слова, он заговорил:
— Зачем ты сердишься? Разве мы не честно исполнили своё дело?
Загоров прервал его:
— Этого мало. Тому, кто рисковал своей жизнью за идею, после преодоления всех препятствий не следует думать, что он сделал своё дело и волен уйти. Идеи осуществляются личностями. Малодушные в борьбе, когда им перепадёт от власти, станут подлецами и всё испортят.
Ася снова улыбнулся:
— Если наш идеал осуществим посредством власти, то не по праву ли нас обвиняют в том, что в конце концов мы воевали только за власть? Но каждому надо знать своё дело. Мы были борцами. Ты говоришь о Здравеве. Как знать, может быть, ему лучше руководить, чем бороться.
Загоров вскочил и заходил.
—Молчи, не рассказывай. Ты болен, ей Богу!
И он сразу, как бы извиняясь перед Асей, уточнил:
— Я бы согласился с тобой, видя личность, продолжающую наш путь. Но бороться насмерть, а после, сложив руки, смотреть, как самые тёмные личности пользуются нашим успехом...
— И ты ведь желаешь использовать его? Это не идеализм, а торговля.
Загоров вспыхнул от гнева, но взлнянул на Асю и сел. Лицо его подобрело, он неуловимо улыбнулся и кивнул, словно что-то ответив себе. Он больше не заговаривал о политике. Ему стало ясно, что это ни к чему. Он только вкратце сообщил, что имеет большие виды на перемены в правительстве. Единомыслие уже давно исчезло. Со всех сторон всплывали карьеристы. Негодяи приписывали себе заслуги и получали медали. Неизвестно было, что может принести завтрашний день.
Он ушёл озабоченный не столько политической ситуацией, в которой он силён был бороться, сколько своим другом. Он знал, что Ася честный идеалист, но теперь Загорову открылось в нём нечто надрывное, экзальтированное и больное.
Ася не стал его провожать, он забылся за столом. В вестибюье Загорова встретила Надя. Казалось, она ждала его. Она приблизилась к нему, робкая и бледная. Он заметил, что Надя хочет сказать ему нечто важное. Она заговорила:
— Вы очень близки к Асе, поэтому я вам доверюсь, господин Загоров, но всё же дайте слово, что не выдадете меня.
Он встревожился.
— В чём дело? Конечно, я буду деликатен, если это необходимо.
Она взглянула и сразу склонила голову, чтобы скрыть внезапно блеснувшие слёзы. И так она прошептала:
— Господин Загоров, из-за болезни Аси наше положение очень ухудшилось. Как вы знаете, он ещё до переворота оставил свою работу, чтобы быть свободным...
Загоров не позволил ей закончить, он знал всё, а сегодня понял и наихудшеею Он стиснул обе женские ладони и взволнованно сказал:
— Я всё устрою. Ася не останется без службы. Ах, Господи надолго ли он оставил труды свои?!
Надя побежала в комнату, чтобы скрыть своё волнение перед уходящим Загоровым. У ворот он остановился, мысленно ещё раз повторил всё об Асе, удивлённо встряхнул головой и прошептал:
— Безумец! Безумец!

перевод с болгарского Айдына Тарика