Владимир Полянов, "Солнце угасло". Роман. Глава двенадцатая

Уже несколько дней никаких писем! Надя Струмска тосковала по незнакомцу. Забыл он её, угас огонь его увлечения или... 
Она заподозрила, что некто иной получает послания. И стала поджидать письмоношу. Старик пожимал плечами.
— Сегодня нет.
Он несколько дней повторял это и посматривал на женщину своими пытливыми глазами. Надя мучилась угадывая отправителя среди всех своих знакомых. Несколько раз она подумала о Младенове, припомнила все обстоятельства их случайных встреч, его взгляды, его голос, столь нежно ласкавший её. Она почти уверилась в том, что он был этим незнакомцем, но не надолго остановилась на его образе. В её душе зрело больное и неудержимое желание. Она ждала броситься в огонь одного переживания, к которому стремилась всем своим естеством. Но её влечение не стремилось ни к какому образу. То был смутный порыВ плоти, а не любовное томление по определённому мужчине. Мог бы прийтись и её муж, она больше всего ждала его, но кто-то должен был угодить ей, или она бы утратила разум.
Она стала нервной, рассеянной, кусала губы свои или подолгу целовала нежную, белую мякоть своих рук. Иногда Ася подолгу пристально смотрел на неё, и она страшилась его взлгяда, но ещё больше— того, что однажды завопит ему в лицо, бросится на него с поднятыми руками и выскажет ему всё. Она хотела! Умирала от желания! Ему надобно было понять это, или она высмеет его.
Иногда она прижимала голову к его груди и плакала.
— Что с тобой?— спрашивал он.
—Гладь меня, ласкай меня! — умоляла она.
Его студёные ладони опускались на её лицо, его бесстрастные губы пытались целовать её. Она сверху бросалась на его и кусала, и целовала его.
Однажды она сказала ему:
— Не могу больше.
Ему на глаза навернулись слёзы.
— Потерпи, я чувствую, как возвращаются мои силы. Может быть, мучение ещё немного продлится.
Он лгал. Его разум пробуждался, его силы возвращались, но он носил с собой мертвеца без признаков воскрешения.
Она на несколько часов успокаивалась, а затем всё повторялось.
Он отправлялся на работу или ещё куда, наконец, он всегда находил, куда уйти — и в пустом доме она оставалась одна со своей страстью.
— О, мне бы детей! — стонала она.
С ней стали происходить нервные срывы, надо было показаться врачу. Ася сам отвёл её. Но когда требовалось прийти во второй раз, она осталась дома. Она боялась врача. Его ладонь на лбу или на сердце её застила ей глаза, туманила её разум.
Дома она читала полученные письма и каждый день к четырём ждала новых. Прошла неделя. Они перестали приходить.
— И сегодна нет, — жал плечами старый письмоноша и чуть иронически улыбался.
Бывали дни, когда она обуздывала стихию плоти и трезво думала о своей семейной жизни. Было ли в нём нечто сильнее, выше плотской нужды? Она стыдилась даже подумать это. Конечно, было.
Её надо заботиться о своём любимом муже. Надо жертвовать всем ради него. Она вспоминала их дни после обручения, вспоминала первые дни после свадьбы. Не получила ли она свою долю, нет ли у неё ныне задач повыше?
Она попыталась стать религиозной, но не увлеклась. Церковь осуждала её, требовала посыпать свою голову пеплом и покаяться в грехах. Грешницей была она? Она желала большего, чем то, ради чего её создал Бог? Поверхностная в понимании религиозной морали, она с яростью набросилась на оковы церкви. Этого капища чертей. Она слушала священиков, о разносились истории, она внимала двусмысленным проповедям. Ничто не утоляло ей души. Всё годилось другим.
Но увлечение церковью очень легко привело её к капищу лжеучителей, о которых после войны много часто говорилось.
Однажды она пришла в салон одной свободной секты и услышала новую проповедь. И тут же собирались люди, мужчины и женщины, и тут же они преклоняли колени, и верили. А проповедь была совсем другой. В церкви молвили о спасении от греха и соблазна, а тут учители говорили «познаем грех, чтоб было в чём раскаяться». До той поры она ничем не впечатлялась. Только видом прихожан— и здесь слушали и верили люди, как там, перед распятием Христа.
И она рассудила, что для неё важна вера. И перестала интересоваться религией.
Снова наступил ужас пустого дома, встречи с больным мужем, нервные срывы.
Раз она сказала Асе:
— Нам надобно развестись.
И сразу раскаялась. Ася пристально посмотрел на неё, бледный, трепетный.
— Так далеко зашло?— спросил он её, и она увидела, что губы его бледны как пепел.
Она бросилась ему на колени и зарыдала. Нет, нет. Она не желала разделиться с ним. Безгранично любит его.
Она не лгала. Но она достигла предела своей му`ки и боялась за себя. Куда б она зашла при первом соблазне?
Она любила своего мужа, оттого и боялась.

перевод с болгарского Айдына Тарика
Обсудить у себя 0
Комментарии (0)
Чтобы комментировать надо зарегистрироваться или если вы уже регистрировались войти в свой аккаунт.