Слав был в редакции. Зазвонил телефон. Он взял трубку, спросил, кто на связи и приготовил карандаш, чтобы записать важную весть штатного репортёра. Он записал первые слова быстрым, неразборчивым почерком старого газетчика. Одновременно он небрежно посматривал в окно, чтобы видеть, кто минает по улице, ещё и поглядывал на дверь, в которой постоянно показывался то сотрудник, то посетитель, и давал указания. Он не боялся, что упустит хоть слово репортёра. Он отлично знал, что суть каждой новости заключена в двух-трёх словах. Остальное-- подробности, которые опытный газетчик представляет себе. Поэтому очень часто газета сообщала неверные сведения, но на следующий день выходила с поправками, отчего новость приобретала ещё большее значение. 
Вдруг острие его карандаша сломалось, он вскочил и закричал в трубку.
— Кто, кто?!
Лицо его переменило цвет, лоб вспотел, глаза выглядели испуганными. Из трубки раздавалось бормотание репортёра.
Этот день был решающим. Каждый миг Слав ждал услышать новость, которая стала бы итогом всех его дерзаний. Многие месяцы его газета устремляла общественное мнение и политические силы к одной перемене. Он затевал ловкие интриги, питал амбиции и изобличал. Он то надевал маску общественного стража, то разжигал страсти. Сначала он встречал сильный отпор. Затем нашлись люди, прозревшие далёки цели журналиста и его тайного патрона, и присоединились к ним, чтобы выиграть в будущем то, что им не давало настоящее. За Здравевым сгруппировалась половина сторонников правящей партии. Все они развернули знамя обновления и скрывали за красивыми словами личные устремления ко власти и богатству. Среди них находились и бывшие честные деятели, со временем сменившие свои взгляды и принципы, имелись и наивные, которые больше всего любили красивые слова и посулы. И с каждым днём их группировка крепчала, с каждым днём их интриги и обещания подкапывали силы их соперников. Поскольку эта группировка ловко пользовалась тайной своей силой, несколько её потенциальных разоблачителей пропали или погибли. За властным фасадом она оплачивала и вскармливала тёмные силы, уничтожающие каждого честного обличителя. Молва приписывала убийства власти, а благо видела в речах пройдох, которым в последнее время угрожала опасность. Но деятельность Струмски и его товарищей пока не была проявилась. Они тайно занимались своим дело, пока здравевы стремились к собственным целям.
Этим днём Слав только и ждал новости о падении кабинета министров и создании нового, со Здравевым. Репортёр сообщил ему новость о предварительном успехе его группировки. Ему оставалось лишь восторгаться её тайной деятельностью, сминавшей все преграды и тем самым полнившей и его закрома. Но в этом человеке, в закутке души его, оставался ослабевшая совесть, вроде незрелой туберкулёзной бациллы, которая заливала щёки его румянцем и рисовала тени под глазами, чем зря вызывала снисходительность окружающих.
Он не мог записать новость, встревожившую его. В сердце его проснулась му`ка, если не злость, ведь произошло нечто нежелательное для него. Репортёр ему сообщил, что этим утром, довольно рано, Ася Струмки, шедший по улице имярек со старым художником Ведровым, был убит выстрелами неизвестного. Некоторые прохожие заявили, что на самом деле нападавший был не одинок. Вблизи его ждали двое, кторые ретировались затем вместе с убийцей. Близ упавшего оказался лишь художник, которые, обезумев от скорби, воздев руки над мёртным своим товарищем, выкрикивал: «Господи, воистину солнце твоё угасло над этой страной!» Полиция было арестовала художника. Но теперь говорилось, что он затем был отпущен.
В кабинет редактора поминутно входили рабочие, посетители и сотрудники газеты. Телефон снова звонил. Журналист впал в апатию и попросил заменить его, затем скрылся в другой комнате, но не стерпел и вышел.
Он тронулся по улицам. Было холодно и туманно. Мимо него спешили люди. Он не знал, куда идёт. Он шагал, склонив голову, а руки его нервно рылись в карманах. Несколько раз он доставал сигареты и вспоминал, что уже курит. И снова прятал коробку. На одном углу он остановился и надолго замер, не зная зачем. Толсты щёки его было отвисли, рыжие волосы торчали из-под шапки. Он забыл надеть пально, но не чувствовал холода. Некоторые знакомые здоровались с ним— он машинально отвечал. Через некоторое время он оглянулся и увидел, что находится почти рядом с государственной больницей. Тогда он вспомнил: репортёр было сообщил ему, что труп увезли в этот морг. Это его оживило. Он вдруг пожелал увидеть убитого, собственными глазами увериться, что несчастье произошло. Вместе с этим желанием у него появилась надежда на возможную ошибку.
Он вошёл в больницу, показал удостоверение журналиста и его пустили в морг. Но, едва заглянув в маленькую холодную залу, он сразу отшатнулся. На столе он увидел труп Аси. Слав убежал. Но перед глазами его оставалось страшное зрелище. Простреленный труп терялся в неясных очертаниях, но он вполне явно видел голову Аси, бледное неподвижное лицо и волосы, рассыпнные по каменному столу.
Потрясение, жалость и негодование кипели в его душе. Вначале его мучило лишь зрелище, может быть, и некоторая привязанность к Асе. Но постепенно он задумался о случившемся. Убийство было связано с делами, которые он знал. Он даже предупредил Асю. Мысль его начала угадывать узелки предыстории. Вот начало, это середина, и конец. Всё было обдумано: одна рука указала, одни губы произнесли судьбоносные слова. В общем, Ася был мёртв ещё десять-пятнадцать дней тому назад. Тогда был произнесён приговор. И Слав знал это, и предупредил. Другого не могло случиться.
Он вздрожал. Его обуяла лютая ненависть к неуклонной силе, осудившей Асю, и исполнившей свой приговор. Он думал лишь о ней и не боялся, а лишь ненавидел её и будто ликовал от своей возможности устроить чудесную игру. Он протянет руку и сорвёт её личину. Тогда всё станет явным и сила падёт, а он о растопчет её, погибающую.
То были чувства прирождённого преступника, который послушно отдаётся в чужие руки, а когда грехи его замучают, он от жажды зрелища выдаёт своего соучастника. Слав хорошо знал, кто убил Асю. Вовсе не дружба, а лишь самый грубый интерес привязал его к Здравеву. Исполненный удовольствия и радости, он испытывал соблазн выдать его. Здравев сильно вырос. Завтра он окажется первым среди первых. Как забавно свалить его!
Крики уличных газетчиков словно пробудили его ото сна. Он вслушался. Затем кликнул продавца и купил газету. Ожидаемое осуществилось. Правителство подало в отставку. Здравев становился министром. Глаза его блеснули, а губы сложились в злорадную улыбку.
С такой улыбкой мститель принимает деньги жертвы, верящей, что она откупается, покупает оружие и убивает её.

перевод с болгарского Айдына Тарика